«Зритель должен испытать катарсис»
— В феврале 2025 года вы покинули пост гендиректора канала СТС, который возглавляли с ноября 2022-го. С чем было связано это решение?
— Решение принималось по обоюдному согласию. Эти два года в Национальной Медиа Группе (НМГ, владеет СТС) существенно расширили моё понимание профессии, за что я благодарен руководителям и команде НМГ, СТС и онлайн-кинотеатра Wink. А ведь мне уже начало казаться, что я всё знаю. Надеюсь, что и мои усилия были полезны группе.
Текущие проекты
— Чем вы сейчас занимаетесь? Вам уже поступали предложения от других каналов, крупных продакшенов?
— До конца этого года я прежде всего занимаюсь Институтом кино Высшей школы экономики. Этот проект был инициирован факультетом креативных индустрий ВШЭ и Ассоциацией продюсеров (АПКИТ), и сейчас у нас завершается четырёхлетний цикл с момента основания института. В следующем году будет первый выпуск бакалавров — сценаристов, режиссёров, продюсеров и актёров. Наш курс кинопроизводства выстроен по методике, которая перекликается с программой Университета Южной Калифорнии. Наша задача — готовить творцов, ориентированных на реалии индустрии, на практические умения, прежде всего на зрительское кино, сериалы и новые медиа. Учебные программы бакалавриата и магистратуры института уникальны для нашей страны, да и для мировой практики тоже.
Роль катарсиса в кино
— В чём это выражается?
— На любой предмет, который составляет мастерство кинопроизводителя, можно посмотреть с двух полюсов. Либо вы декларируете так называемый авторский подход, то есть рассматриваете фильм как способ самовыражения автора. Либо вы декларируете, что вы делаете кино для зрителя. Это не значит подстраиваться под него. Это значит внимательно изучать законы восприятия фильма. Одни и те же вещи, если посмотреть на них с этих полюсов, выглядят по-разному. Мы ставим во главу угла теорию драматургии, которая ориентирована на массового зрителя. Драматургия — основа трёх ключевых специальностей: сценарного мастерства, режиссуры и мастерства продюсера. Поэтому все студенты у нас обучаются по одинаковой программе до середины третьего курса. А дальше происходит специализация в зависимости от талантов, проявившихся в процессе учёбы.
— Это ваша собственная разработка?
— Работать над этой «новейшей» теорией начинал ещё Аристотель. Взять совсем простые вещи. Аристотель утверждал, что у пьесы должны быть начало, середина и конец. Внешний наблюдатель из уважения к мастеру вслух ничего не скажет, но про себя подумает: «Что за бред? Это и так всем понятно». Но то, что декларирует Аристотель, — это про зрителя. Он говорит о том, что зритель в начале, в середине и в конце представления находится в разных эмоциональных состояниях. Когда он только пришёл на спектакль или фильм, он свеж, полон ожиданий, готов знакомиться с героем, вникать в суть конфликта. В этот момент постановщик должен сделать целый ряд абсолютно обязательных вещей, без которых зритель не сможет воспринимать историю дальше.
То же самое в конце: зритель уже устал, он уже давно знаком с героем, и тут ему нужно дать то, что называется термином из III века до нашей эры — «катарсис». Причём это не обязательно победа положительного героя, не обязательно happy end. Катарсис — это удовлетворение зрителя тем, что он не зря провёл два часа у экрана с этим эмоциональным опытом.
«Формулы в творчестве для европейцев неприемлемы»
— У современного российского кинематографа есть проблема, скажем так, несоблюдения постулатов Аристотеля и отсутствия того самого катарсиса?
— Все знают, что хороший анекдот можно плохо рассказать. «Хорошая история» сама по себе не становится хорошим фильмом. Её нужно «хорошо рассказать». Сейчас зритель просто нажимает кнопку перемотки — может, дальше будет интереснее? Если мы перематываем или выключаем фильм, значит, нарушена структура повествования. Сели смотреть — значит, история нас заинтересовала, перестали — значит, авторы фильма проиграли битву за наше внимание. Упрощённо: задача каждой минуты фильма — чтобы зритель был вынужден посмотреть ещё минуту. И так — все два часа.
Я думаю, что главный фактор, который препятствует прорыву наших кино и телевидения в массе на мировой рынок, — отсутствие правильной структуры экранного повествования. Формально качество того, что мы, как индустрия, сейчас делаем, — прекрасная картинка, хорошие актёры, вполне приличные диалоги — абсолютно сопоставимо с лучшими мировыми образцами. Может быть, за исключением американских, но это часто всего лишь вопрос бюджетов. И вопрос структуры повествования — это мастерство, которым именно американское кино владеет в совершенстве, а европейское — пренебрегает.
Качество и бюджеты
— Насколько сильно качество фильма зависит от производственного бюджета?
— Фильмы получаются лучше с большим бюджетом, потому что это позволяет потратить больше времени на каждую сцену. Это вопрос не каких-то экстрагонораров, супердекораций или спецэффектов. Это вопрос того, сколько сцен в день вы можете себе позволить снять. Если мы в России снимаем сериал, мы в день делаем по шесть—восемь сцен, зачастую — даже больше. А в Штатах могут позволить себе одну сцену делать два дня. Вот и вся разница.
У нас в производстве работают фантастические группы. Но работать им приходится на сумасшедшей скорости. Всё держится на энтузиазме, на желании сделать лучше. Представьте, как выросло бы качество, если бы у них была возможность одну сцену ставить целый день. Но для этого бюджет должен быть в шесть раз больше.
Прорыв российского кино
— Пробиться российскому кино в мире не дают только бюджеты?
— Возвращаясь к вопросу про Аристотеля. К сожалению, законы восприятия, влияющие на структуру повествования, которая, в свою очередь, имеет отношение и к сценарной работе, и к режиссуре, и к актёрам, в нашей индустрии в большинстве своём неизвестны. Как говорится, «это мы не проходили…». Конечно, по-настоящему талантливые люди интуитивно понимают такие вещи. Решающим фактором успеха всё равно будет талант, а не формулы. Их слишком много, и научиться их использовать в отсутствие таланта невозможно. Но не знать формулы нельзя.
«Американское кино зарабатывает, а европейское — просто хорошее»
— У вас есть объяснение, почему возникла ситуация, что, несмотря на наличие достаточного количества творческих и театральных вузов в стране, до вас до сих пор не было вот этого подхода к образованию с фокусом работы на зрителя?
— Ну, во-первых, количества творческих и театральных вузов категорически недостаточно. С советских времён оно никак не изменилось, а объём производства фильмов, сериалов, телепрограмм, онлайн-видео, рекламы вырос в разы.
Что касается зрительского кино — это же не только наша проблема. Это проблема всего европейского кинематографа, и главные «преступники» тут — французы с их авторским кино. Они затерроризировали весь европейский кинематограф подходом «автор всегда прав», вот этой системой «дайте денег и идите на фиг». Участвуют в разных фестивалях, побеждают в гостях друг у друга. Но вот в чём разница: американский кинематограф, который существует те же сто лет и живёт по совершенно другим законам, умеет зарабатывать, потому что американское кино смотрят сотни миллионов людей по всему миру, совершенно добровольно отдавая за билеты свои кровные деньги. А европейский кинематограф — просто хороший.
Авторское кино и конкуренция
— Российское кино умеет зарабатывать? Или оно просто хорошее?
— У нас индустрия существует как комбинация государственных денег и частных. Причём есть довольно большое количество фильмов, которые снимаются строго на частные деньги. Хотя крупнейшие блокбастеры действительно производят с госучастием. С учётом размеров аудитории производственный бюджет по чисто коммерческим расчётам может составлять, скажем, 200–300 млн руб. С госучастием, например, — 800 млн руб. за два часа самого дорогого отечественного прокатного фильма. Больше пока никак. А конкуренцию нам составляют ребята, которые тратят на те же два часа $150 млн. Так что государственные деньги помогают конкурировать в сознании зрителя с крупнейшими и самыми дорогими американскими блокбастерами. Что касается конкуренции с европейским кино, мы давно находимся на их уровне и даже выше.
Конкуренция с советским кинематографом
— Когда российский кинобизнес сможет стать независимым от госбюджета?
— Например, когда билет в кино будет стоить 1,5–2 тыс. руб. Или в три-четыре раза вырастет посещаемость кинотеатров.
— А зритель будет готов платить такую сумму?
— Я за свою жизнь застал периоды, когда многим казалось абсурдным платить за питьевую воду. Когда все недоумевали, кто будет покупать сотовые телефоны, когда есть таксофоны. Задавались вопросом, кто будет платить за интернет. Воду покупают, смартфоны тоже, за интернет платят. Но в реальности в ближайшие годы без господдержки — никак.